…Когда индейцы набрели на покинутый лагерь, то там никого не было. Никого из
живых - только одни трупы. Казалось бы, что после всего, что с ними произошло,
ничто не сможет затронуть их сердца, но вид опустевшего индейского лагеря, где
некогда кипела мирная жизнь, где пели песни и смелись дети, отозвался болью в
груди и горьким вкусом воспоминаний.

С тяжелым сердцем совершили обряд захоронения, чтобы души погибших могли вечно бродить в Стране Вечной Охоты. Немного посовещавшись, решили остановиться здесь.

Лагерь был почти нетронутым - его не успели разграбить, только беспорядок
говорил о том, что нападение было внезапным, да оставленные следы указывали на бледнолицых...

Уставшие люди расположились на земле чужого племени, разложив свои скудные
пожитки. И, когда стемнело, все семеро сидели у одного костра. Семеро… все, что
осталось от некогда большого и сильного племени.

Вождь, Белый Ворон, с постаревшим лицом и уставшими глазами, оглядел остатки
своего племени. Пугливая Лань - совсем еще молодая девушка - тихо сидела у костра. Время от времени она подбрасывала в него сухие веточки - чтоб было светлее. Скромная, немногословная она полностью соответствовала своему имени, и никто не знал о ее прошлом и ее потерях.

С другой стороны от вождя расположилась Дикая Рысь. Она была полной противоположностью Пугливой Лани - сильная, отважная, неудержимая в бою Дикая
Рысь была из тех людей, кто первыми шли на защиту своего вигвама и первыми гибли.

Как она осталась живой до сих пор, было тайной. Наверное, Духи хранили ее. Дикая
Рысь никогда не стремилась на место мудрой женщины в племени, но если надо было что-то решить, то к ее словам прислушивались. Сейчас она готовила еду и следила за огнем.

Где-то в темноте хлопотала Сова и Быстрый Ветер. Брат и сестра никогда не
сидели на месте, если хоть что-то надо было сделать. Сова помогала готовить еду,
а Быстрый Ветер собирал хворост для костра. Эти двое всегда первыми брали на себя всю нудную, но обязательную работу в племени, и за это им были благодарны.
С другой стороны костра сидел Молодой Волк. То ли он мог заставить себя не думать о своей судьбе, то ли глубоко прятал свою боль, но он был, наверное, единственным человеком в племени, кто еще умел широко улыбаться. Только теперь его бесхитростная улыбка редко радовала соплеменников.

Рядом сидела Береза, задумчиво глядя в огонь, вспоминая что-то свое. Родной вигвам и мирная жизнь в племени казались теперь давним сном. А по ночам снился топот подкованных копыт, скачущие на них солдаты, падающие под пулями люди, окровавленные тела… тела знакомых и близких людей. Никогда так не хочется жить, как когда тебя хотят убить. Тогда главным было выжить. Любой ценой! Так тогда казалось…

Когда напали на их племя, Березка была совсем юной. Детство осталось позади, а
будущее казалось интересным, и обязательно счастливым. Тем более что она знала, с кем разделит свое счастье, и в чей вигвам войдет. Они не торопили судьбу, а жизнь казалась величайшим даром.

Теперь Береза так не думала. В глубине души она уже завидовала погибшим. Скитания и лишения состарили ее душу раньше времени. А воспоминания… Первыми навстречу к бледнолицым солдатам вышли лучшие люди племени, вышли с
миром. Первыми они и погибли. Бледнолицым нужна была земля. Много земли. А мы им только мешали.

На том, что солдаты вырезали половину племени, кошмар не кончился. Потом был бесконечный путь под конвоем, когда сгоняли остатки племени с их земли. Это была дорога без возврата, дорога в никуда. Сбитые в кровь ноги, постоянная жажда… а
еще трупы тех индейцев, которые посмели восстать против бледнолицых военных. Кто-то назвал эту бесконечную дорогу Тропой Слез, хотя можно было назвать ее Тропой Смерти.

Березе было стыдно вспоминать, как она однажды расплакалась от боли в ногах, а, главное, от жалости к себе. Это был далеко не первый день пути, и прошли они тогда немало. Каждый шаг отдавался болью, глаза и горло жгло от дорожной пыли, а голова раскалывалась от усталости. Березка тогда тайком размазывала по лицу слезы, которые не могла удержать. Ей было стыдно перед соплеменниками, что шли рядом. В какой-то момент она споткнулась и упала на колени. От боли и досады Березка больше не могла сдерживаться и расплакалась. Но тут ей показалось, что кто-то рядом остановился, Березка подняла глаза и встретилась взглядом с рыжеусым солдатом, одним из конвоиров. Его глаза равнодушно и с каким-то презрением разглядывали ее сверху. Березке стало страшно. Кто-то из племени помог ей подняться, и они побрели дальше. Но взгляд серых глаз бледнолицего, Березка еще долго ощущала на себе. Остаток этого перехода она помнила плохо - люди тупеют от боли.

А потом были железная дорога и зарешеченные вагоны, куда их сгоняли и везли в неизвестность. Если кто-то умирал в пути, то на редких остановках тела сбрасывали, и ехал дальше. Воду и крохи еды раздавали редко, а об остальном и речи не было.
Береза часто потом спрашивала себя: «почему я осталась жива?», и нечасто могла честно ответить себе, что на самом деле она спасала свою трусливую жизнь. Она не брала в руки оружие, как это делали воины, а бежала и пряталась. А когда жить так стало невозможно, она сама звала свою смерть, но смерть проходила рядом, как бы говоря: «да я не к тебе, живи, пока». И тогда хотелось выть, но вой или слезы не приносили облегчения.

Береза резко очнулась от воспоминаний. Шорох и треск сухих веток в лесу говорили о приходе бледнолицего. Убегая от солдат, они уже много дней не встречали ни одного человека. Великий Дух, неужели все с начала?! Береза заставила себя успокоиться и стала следить за происходящим. В это время к костру вышел бледнолицый. Береза не смогла сидеть невозмутимо, и изумленно уставилась на непрошеного гостя. А удивляться было чему. На пришельце были мокасины странной формы, узкие черные чулки и черная куртка, перехваченная ремнем и расшитая белыми крестами. Если бы не кресты, то человек был бы похож на большую черную птицу - рукава и подол куртки по форме были похожи на перья. Такие же «перья» спускались и с колпака, который походил на хохол огромной птицы. Как позже узнала Береза, так одевались на родине этого бледнолицего несколько сотен лет назад.

Незнакомец попросил разрешение сесть к костру.
- Садись. Мы здесь гости на чужой земле, - сказал Белый Ворон.
Бледнолицый присел к огню, но вел он себя при этом как вождь. Так как его никто не расспрашивал он начал первым.

Оказалось, что незнакомца звали Дон Кихотом Алонсо де ла Вега, маркиз де Эрсилья и являлся он губернатором этого штата, который назвал Уилдлэндом. Его слушали не прерывая. Чуть запнувшись, Дон Кихот продолжил: - Вы, наверное, уже поняли, что здесь жило племя... Десять лет назад, когда мы пришли сюда, они позволили нам поселиться на этих землях, и все это время мы жили в мире.

Дон Кихот снова замолк, как бы не решаясь перейти к главному.
- Когда мы пришли сюда, то нашли трупы. Теперь они захоронены,- в наступившей
тишине слова Белого Ворона застыли в воздухе.
Бледнолицый, с видом человека, которому на ногу упал булыжник, начал говорить о том как его хотели лишить власти, о резне в городе... но Береза его уже не слушала - ее трясло от озноба и никак не удавалось согреться у костра. Снова индейцы оказались лишними, лишними на своей собственной земле. Кто-то дал Березе миску с едой, кто-то подкинул в огонь еще дров, а кто-то пошел за другими дровами.

Дон Кихот в это время рассказывал Белому Ворону про комиссию, которая прибыла от американского правительства. Они искали место для железной дороги и золото. Для этого они хотят разметить землю и приступить к разработке золотых руд. Поэтому любой, кто пожелает, сможет получить кусок земли.

-Любой? – Белый Ворон чуть приподнял бровь, - Даже индеец?
Белый не услышал сарказма в словах вождя, он был захвачен идеей как оставить себе эти земли, и не думал ни о чем другом.

Через какое-то время Дон Кихот ушел, а те, кто были у костра, принялись обсуждать услышанное. Дикая Рысь, не скупясь в выражениях, сказала, что она думает о бледнолицых. Лишь Береза не принимала участия в разговоре. Она потянулась за новым куском еды, но задержала руку и вопросительно взглянула на Белого Ворона: «можно?» «Конечно можно»,- кивнул он. Только тогда Береза взяла себе еще еды. От долгих скитаний и постоянного недоедания появилось постоянное чувство голода.

Следующее утро было прекрасным. Не нужно было никуда уходить, не нужно никуда ехать в зарешеченных вонючих вагонах. Зато появилась надежда, что этот могучий и гостеприимный лес станет их домом.

Но робкую радость, которая закралась в души индейцев, развеяли шум Приближающихся людей. Так могла шуметь только толпа бледнолицых, уверенных в собственной безнаказанности. Когда они ввалились на стоянку индейцев, то показалось, что оживает старый кошмар: снова приходилось глядеть на дула пистолетов, нацеленных в лицо. Так белые обеспечивали свою безопасность против измученных и безоружных людей. Сами же «гости» как стая стервятников начали рыться в типи бывших хозяев, спорили об украшениях, как если бы это была их собственность, и несли какую-то чушь про тамогавк войны, потрясая топором, которым индейцы рубили дрова. Никто из племени не встал на их пути – слишком живы были в памяти картины с трупами близких, никто не хотел вызывать гнев белых на соплеменников. Только Белый Ворон выступил вперед, как будто не замечал направленное на него оружие. Он говорил с предводителем белых, объяснял, что правительство разрешило прийти сюда. В ответ бледнолицый рассмеялся ему в лицо и заявил, что он сам является представителем правительства и может здесь распоряжаться. Но один из белых вступил с ним в спор. Он говорил, что здесь все должны подчиняться губернатору. Эти двое стали грызться между собой как пара голодных псов из-за одной косточки.

Все это время у Березы было огромное желание вцепиться бледнолицым, делящим между собой власть и их земли, в глаза. Когда-то (кажется, целую вечность назад), когда их гнали через прерии, один белый стал домогаться до Березки. От него разило огненным пойлом, а полная безнаказанность делала его страшнейшим из животных. Березку сковал страз когда такое животное надвигалось на нее, и только оказавшись в его лапах Березка закричала и стала отбиваться руками и ногами. Наверное, она попала ему в пах, т.к. белый тут же разжал руки, а сам свернулся, как поджаренная гусеница и рухнул на землю. Березка не удержалась, пнула его ногой, целясь в горло, и бросилась бежать. Больше она не видела этого подонка, но каждый раз вспоминала этот случай, как вспоминают падение в выгребную яму.

Вот и теперь, глядя на беззаконие белых, Березу переполняли гнев и отвращение. А в глубине души она удивлялась, почему Белый Ворон – отважный воин, а теперь их мудрый вождь - остался живым, когда белые первыми убивали самых мужественных и отважных в их племени.

После ухода бледнолицых было принято решение идти в город. Индейцы привычно шли по лесу тихо и аккуратно, только опущенные глаза и сутулые плечи выдавали душевную боль и усталость. В пути Дикая Рысь затянула древнюю боевую песню Тут же ее подхватили остальные из племени. Мужество предков, что шли в бой с той
песней, спокойствие и уверенность возродились в душах индейцев. И к замку вышли уже не отчаявшиеся бродяги, а отряд воинов стал перед вратами, допевая последние слова гимна.

Испуганные бледнолицые чуть успокоились и попрятали оружие, когда поняли, что никто из индейцев не собирается воевать. Через какое-то время бледнолицый вождь пригласил Белого Ворона в свой большой каменный вигвам для переговоров. Пока они были в замке, индейцы сели напротив и Дикая Рысь снова затянула песню, и снова ее подхватили все, для того, чтобы Белый Ворон слышал, что все племя его поддерживает.

Когда песня закончилась Дикая Рысь вместо того, чтобы запеть снова, обратилась к Березе: «Теперь ты пой первая». «Я не умею, у меня не получится», - стала возражать Береза. «Получится», - сказала Рысь, как томогавк в дерево воткнула. Береза помолчала, и сама запела первые слова гимна. Все племя подхватило песнь, и Березе показалось, что у них все обязательно должно получиться, а ради этого стоит жить и стоит петь!

Когда вышел Белый Ворон, Березе показалось, что за плечами у него были орлиные крылья – столько гордости и достоинства исходило от вождя. Он показал бумагу губернатора, где было написано, что за индейцами будут закреплены те места, которые племя разметить для своего проживания, и никто не сможет ходить по земле индейцев без их разрешения, и без разрешения губернатора тоже.
Когда Белый Ворон закончил, Береза издала победный клич, но вождь печально покачал головой:
- Возможно, еще рано радоваться, посмотрим, что будет дальше.
- Нельзя доверять бледнолицым собакам, - кивнула Дикая Рысь.

Перед самым уходом из города к индейцам подошла жена губернатора. Она была одета так же необычно для белых, как и ее муж. Женщина стала расспрашивать Белого Ворона про песню, что пели индейцы. Вождь внимательно посмотрел на нее и заговорил, но не о том, что пелось в песне.
- Это песня нашей жизни. Она о том, как наш народ прогоняли с нашей земли, о том, как гибли наши люди, как отбирали и уводили наших детей, и о том, как мы сражались.
- Мое сердце разрывается, когда я слышу это, - сказала женщина, - но наше правительство может дать вам новые земли…
- Посмотри туда, - Белый Ворон указал на флаг бледнолицых, что висел неподалеку, - одна из тех звездочек красная, красная от пролитой крови.

Женщина осталась стоять, когда индейцы двинулись на стоянку. Береза один раз оглянулась – всем сердцем ей хотелось, чтобы эти люди оказались друзьями. Но разум говорил, что среди бледнолицых не может быть друзей.

Вернувшись на стоянку, племя занялось делом. Белый Ворон с Дикой Рысью обсуждали, где в лесу надо делать разметки, после чего Дикая Рысь ушла выполнять поручение вождя. Сова и Быстрый Ветер собирали хворост, Молодой Волк им помогал, а Пугливой Лани не было видно. Береза извинилась перед рябиной, срезала прутик и села плести ловушку для снов – это был ее любимый талисман. В это время к стоянке подошла белая женщина в обычной для европейцев одежде и представилась как мисс Меил. Она сказала, что работает почтальоном, т.е. разносит бумажные послания белых, и предложила свои услуги индейцам. «Если она хочет заработать, то обратилась не в тот лагерь», - подумала Береза.

- Нам некому писать – все кому мы хотели бы послать, весть давно мертвы, – сдержанно ответил Белый Ворон.
- Но может быть, вы хотите написать послание еще кому-то? – быстро проговорила женщина. Она была очень похожа на птичку. На добрую, наивную птичку.
- Я даже могу написать вместо вас, если вы не пишите по-английски. Да, да, я могла бы написать с ваших слов. Нет? Но тогда, может быть, вы захотите отправить «бутылочку исполнения желаний»?
- А что это? – спросил кто-то из племени.
- Это у нас традиция такая, - радостно отозвалась белая мисс, – каждый год мы пишем свое желание и записку кладем в бутылку, а бутылку пускаем по реке. И желание обязательно исполняется. Да, да! Обязательно исполняется.
- И сколько это будет нам стоить? – поинтересовалась Береза. Она привыкла,
что у белых все измеряется деньгами.
- Это не будет стоить ни цента! Да, да! Ни цента. Я могу записать ваше желание бесплатно.

Она так сильно и так искренне хотела оказать индейцам услугу, что Березе захотелось ей улыбнуться. Но тут раздался резкий окрик Белого Ворона:
- Тогда напишите на этой бумаге три слова: «Yankee go home!». Это единственное наше желание!
Береза вся сжалась как в ожидании удара – впервые за все то время, что она знала Белого Ворона, он так позволил себе резко крикнуть. Она не видела его лица в тот момент и не хотела видеть.

Пробормотав слова прощания. Мисс Мэил ушла из лагеря гораздо быстрее, чем уходила.

* * *
Над лагерем повисло тягостное предчувствие надвигающейся беды. Люди продолжали говорить, заниматься своими делами, но словно тень повисла над стоянкой. И предчувствие оправдало себя.

Солнце не успело закатиться, когда в лагерь вновь вломились белые, те, кто называли себя представителями правительства. Белый Ворон говорил с ними на их языке как хозяин земли, а чтоб до бледнолицых быстрее дошел смысл его слов, показал бумагу губернатора. Предводитель же белых вырвал у него лист, а когда прочел, что там было написано, то заявил, что все недействительно, и стал насмехаться над губернатором и его властью. По словам белых, здесь должен был быть парк для бледнолицых, поэтому индейцам здесь не место. Но, быть может, им позволят здесь остаться, чтобы белые, если пожелают, всегда смогли посмотреть на их дикарские обычаи.

Березе показалось, что земля уходит у нее из под ног. Она плохо помнила, как ушли бледнолицые – пелена слез застлала ей глаза, а в ушах звенела кровь. Ей казалось, что из груди вырвали что-то очень важное, а взамен осталась одна пустота. Пустота в сердце, пустота в жизни. Теперь не стало смысла в их существовании. А для чего жить? Зачем продолжать род, если племени негде будет селиться? Рожать детей для того, чтобы они выпрашивали милостыню у белых на дорогах своей же земли? Или чтобы работали в городах бледнолицых и там спивались, переставая быть даже людьми? Какое же это будет племя, если их знания, их мастерство станет потехой для белых. Это будет не жизнь, а постыдное существование. Береза снова позавидовала мертвым – они уже никогда не увидят такого позора.

Очнувшись от своих размышлений, Береза обнаружила, что все племя говорит о смерти.
- …тогда мы умрем с песней на устах и это будет достойная смерть. – говорил Белый Ворон.
- Я тоже не хочу бессмысленных кровопролитий спокойно сказала Дикая Рысь, - но с собой обязательно захвачу несколько белых.
- С каким бы удовольствием я втоптала б американский флаг в грязь, – мстительно промолвила Сова.
- Я понимаю тебя, сестра! – это слова Быстрого Ветра
- А я помогу вам дойти до этого флага, – радостно улыбаясь, сказал Молодой Волк.
- Братья! Мы идем не сражаться, - возразил Белый Ворон, - мы идем умирать. Так нужен ли нам их флаг? Мы не бродяги и больше не будем вести то собачью жизнь,
которой жили до сих пор. И если мы не можем жить на своей земле, мы здесь умрем.
Но умрем как войны, а не как собаки!

Пустота в груди у Березы замкнулась сама на себе и захлопнулась. Теперь все
встало на свои места – жизнь обрела смысл. Этот смысл был в том, чтобы достойно умереть. Больше им ничего не оставалось.

* * *
Первыми, кто попался на пути племени, были жена и дочь губернатора. Они изумленно взирали на вооруженных индейцев, а потом… было поздно. Береза отвернулась в тот момент, когда вождь заколол женщин. «Он был одним из тех, кто в самом начале выходил к белым с миром, кто хотел не допустить кровопролития! - промелькнуло в голове у Березы, - Смерть обошла его стороной, забрав самых лучших, самых достойных, а ему пришлось увидеть то, против чего он боролся. Быть может, он целился не в женщин, а убивал в себе милосердие, которое, как ему кажется, стало причиной гибели его племени. Права ли я? Это знает один Великий Дух…» Только за один миг пронеслось это в голове Березы, а в следующее мгновение на их пути возникли фигуры белых мужчин, и Береза позволила песни нести ее…
Первым ушел к предкам Белый Ворон. Без него племя все же смогло пройти в город. Береза расстреливала свои стрелы, не очень огорчаясь, когда они не находили цели. Бледнолицие сражались отчаянно, но никто из них не посмел, открыто выйти без пистолетов.
Сова шла одной из первых на врагов ничего не замечая вокруг, и даже Быстрый Ветер едва поспевал за ней. Краем глаза Береза видела, как Дикая Рысь шла туда, где было больше всего врагов, и без суеты рубила белых своим томогавком. Когда у Березы кончились стрелы, она достала свой нож, но воспользоваться им не успела – чья-то пуля настигла ее, пронзив острой болью. «Это не мне больно, - сказала себе Береза, - это больно моему телу». Лежа на земле, она видела небо над собой, яркий солнечный свет, и листву деревьев. Но скоро листву стало не видно, а сам свет перестал слепить глаза. Мягко паря в лучистом сиянии Береза подумала: «Есть ли в Стране Великой Охоты боль?»
…А в это время уцелевшие бледнолиции стреляли по трупам индейцев. Наверное, что бы те не поднялись».

(Написано по реальным событиям)

by Brethil
fio: Брэтхиль